Вытираешь соль с подбородка и считаешь пульс в гулкой темноте… Пролет, поворот, арка, малый зал, еще 257 ступенек, и, лежа в душевой на полу, я буду скулить под Limp Bizkit, заглушая собственный голос шумом воды.

Мирон с трудом вписывается в очередной поворот, бросая нервный взгляд на пустое запястье,часы остались в кабинете.
Чужое присутствие выдает топот босых ног вдоль стены.

БЛЯТЬ. Востриков. Инфантильный придурок. Краш всех школьниц и генератор тупых шуток.
Он заметил.
Со стороны  выгляжу как жалкая пародия Умы Турман, убогое зрелище.
Столкновение недопустимо - даю по тормозам и меняю вектор движения. Нам не по пути.

Полосы света падают на долговязую фигуру с бледным подрихтованым лицом. Оставлять ребенка, который плетется за час до отбоя в противоположную от медпункта сторону, идет вразрез со всеми принципами здравомыслия. Проклятая ответственность.
—Все в …? — Мирон ускоряет шаг, но идущая впереди тень мгновенно замерла и ретировалась в обратном направлении.
— Ну да...Как же без этого... — обреченный вздох и папка с файлами отправляется в самостоятельное путешествие по коридору.
—Падаляка, подожди.

Подождать? Нет. Молча сворачиваю в галерею, подальше отсюда, в тень. Хочется провалиться сквозь землю, съебать в туман, раствориться в воздухе, исчезнуть.

Мирон перехватывает ее на лестнице. Раздается треск пощечины, и в воздухе повисает беззвучное недоумение.
Дети не должны так выглядеть. Не должны шататься на дрожащих ногах по пустым переходам, не должны смотреть так ожесточенно, слизывая кровь с разбитых губ. 
Напряжение сворачивается в тугой ком. Иррационально хочется задать множество вопросов. Останавливает лишь четкое осознание того, что сам он на эти вопросы никогда честно не отвечал.
— Я ничего не спрашиваю, а ты идешь за мной.

— Что, стравите комитету? Или приклеите пластырь на мою жизнь? – ухмылка обнажает разбитые десны и на мраморные плиты падают багровые капли. Так скалятся бешенные псы перед пулей в лоб.

—Ну...Лицо точно перебинтуем, жутковатый вид — он слегка притрагивается к тёмному расплыву,пересекающему висок,—  пойдем, не болтай.

Холодные пальцы действуют как анальгетик, и голова медленно наливается свинцом. Паника отходит на второй план.
Похуй, - мысль, плавно растекается в сознании, и ты позволяешь увести себя за руку, - похуй.